РОМАН ГЕРАСИМЕНКО

С такими внушёнными рассуждениями я прожил как Свидетель Иеговы 15 лет. Искренне веря в правдивость истины организации Сторожевой Башни, я строил свою жизнь в рамках того, что мне говорили и к чему побуждали. Не могу сказать про себя, что я был во всём примерным и исполнительным членом организации. Многое, что говорили со сцены и в журналах, я не делал. Никогда не был общим пионером. Пару раз брал на себя обязаловку по выполнению часов подсобного пионера. И то это было скорее на ажиотаже перед Вечерей смерти Христа, когда в собрании говорят не столько о самой смерти Иисуса, сколько о том, что ты должен сделать, чтобы показать свою признательность за его смерть. Умри сам, но возьми подсобное и выполни норму часов.

Никогда не был вефильцем или членом строительной бригады. И хотя у меня после крещения и были мысли поработать в Вефиле, но они сразу же улетучились, когда я несколько раз на областных конгрессах побывал на встрече для желающих работать в Вефиле. Послушав выступающего, как он описывает режим дня и всей недели всех, кто там работает, я понял, что это не моё. Даже регулярные поездки в Солнечное - на экскурсии по центру, - меня не вдохновляли изменить своё решение. Наоборот, я ещё яснее видел тяжесть такой жизни и работы. Каждому своё, думал я тогда.

Сегодня, обдумывая свою жизнь в организации, я понимаю, что моё не стремление отзываться на лозунги и призывы организационной верхушки было продиктовано не ленью и упёртостью, а скорее моим не фанатичным складом ума. Никогда не понимал и не представлял себя в роли общего или специального пионера. Не понимал, почему я должен взять на себя обязательство по выполнению определённой нормы часов? Зачем вообще это требуют от людей в собрании, если нигде в Библии мы не цитируем текстов, говорящих о таком обязательстве. Наоборот, всегда подчёркивалось, что проповедовать нас должно побуждать желание и настрой сердца, а не фраза «пионерское горит!» Такой двойной подход к данному вопросу казался мне странным и непонятным. Но так как это говорилось организацией, я воспринимал все эти призывы как само собой разумеющееся. Так надо и всё. Как однажды сказал мне один старейшина в ходе дружеского с ним диалога: «Если отменить нормы часов, так вообще столько проповедовать не будут!» Логично и разумно! А зачем же столько и проповедовать? Разве сотни миллионов часов могут что-то доказать и что-то подтвердить? Это просто статистика цифр.

В такие моменты ты не до конца понимаешь глубины самой сути вопроса. В крючкотворстве таких суждений на первое место ставится угроза отмены нормы часов, а целесообразность этой нормы и её необходимость даже не приходят в голову. Ты не можешь подумать разумно и рассудительно, ведь тебя этому не научили в организации. Нельзя ставить под сомнение установленные порядки в собрании. Всё, что там есть – это с благословения Иеговы и под прямым участием святого духа. Любая попытка узнать «зачем?» и «почему?» приведёт к недовольным взглядам и фразам старейшин. Кто ты такой, чтобы сомневаться над таким замечательным устройством?! И ты понимаешь, что - никто. А если ты никто и звать тебя никак, то знай своё место и будь доволен тем, что тебе организация позволяет делать. Тебе и так многое позволили, а ты всего лишь служебный помощник.

Но когда накопившихся вопросов и сомнений становится слишком много, ты начинаешь осознавать, что не всё так просто и прозрачно, как тебе казалось до этого. Ты видишь только вершину айсберга, а основная его часть находится скрытой от тебя. И хотя где-то в глубине сознания ты понимаешь, что это тоже нормально, но всё же, что-то тебя начинает беспокоить и тревожить. Почему происходят те или иные вещи в собрании, которые априори происходить не должны? По привычке что-то списываешь на человеческое несовершенство, но многие вещи списать на него нельзя. Делаются явно намеренные и осознанные поступки людьми, которым ты доверяешь. Где-то далеко в Руководящем совете меняют очередное учение или - как они любят говорить - «понимание» Библии. Или даже просто некий порядок и формулировку должностей и постов в собрании. И где-то рядом с тобой все принимают это с восторгом и щенячим попискиванием.

«Как же уникально это!!!» - сказал мне старейшина Игорь Морозов, по всей видимости, он хотел услышать подобное и от меня. Но когда я спросил его, что именно уникально, он ответил с блаженным счастьем на лице: «Теперь не координатор совета старейшин, а председательствующий совета старейшин. Это раньше он координировал, а теперь только председательствует, как простой брат». Может я чего-то не знаю, я ведь никогда не был старейшиной? Может раньше координатор позволял себе вольности в виде повышения тона голоса или битья палками, тех, кто был не согласен с его мнением? А, наверное, его решение было окончательным и мнение других старейшин было не важным? Уж не знаю, как было раньше, но что-то мне подсказывало, что ничего не изменилось с переменой названия должности главного старейшины в собрании. Но Игорь в этой перемене разглядел прямое руководство Иеговы, который долго терпел произвол координаторов, а потом взял и сменил их на кротких председательствующих и всё сразу улучшилось.

Многие изменения и перемены в собрании, привели к тому, что начал меняться и я. Добавлялся и свой негативный опыт соприкосновения с решениями старейшин и их личными поступками (такие случаи были мной описаны в предыдущих рассказах). Уже не хотелось что-то делать в собрании, стремиться быть лучше для кого-то, давать явно предсказуемые комментарии на встречах и посещать собрания стало делом рутинным и без удовольствия. Начались поиски ответов на вопросы, которые были, но я боялся их озвучить кому-то, так как знал заранее, что это никому не понравится. Какие-то вопросы я обсуждал со своей женой Настей. Но она не могла вникнуть во многие загадочные порядки в собрании, так как женщины не допускаются к ним и, следовательно, понять полноту вопроса она не могла. Также у неё не было личного опыта столкнуться с теми обязанностями, которые выпадают на плечи братьев. Но обсудить с ней или ещё с кем-нибудь, то, что меня тревожило и беспокоило, очень хотелось.

И вот из Великого Новгорода в гости к нам приехал мой друг Сергей Гапеев. Обычный вроде приезд, но как оказалось многое в его жизни уже изменилось и он эти изменения привёз с собой. Посидели, попили чай с плюшками и мы его - как обычно это бывает у Свидетелей, - спросили, что нового в собрании Новгорода? Ответ был неожиданным и пугающим: «Не знаю что нового, я уже давно не хожу в собрание». О как! Мы с Настей обалдели от такого ответа. Чтобы Серёга и не ходил в собрание, должно было произойти нечто совсем ужасное! Мы начали выпытывать у него причину такого «безобразнейшего» поведения. Он непреклонно уходил от ответа и не хотел выдать основную причину. Но, толи он сам захотел рассказать нам, толи мы его заверили, что никому не скажем, короче говоря, он выдал нам очередной перл: «Я не считаю организацию Свидетелей Иеговы истиной». Вон оно чё! Отступник значит, резюмировали мы. Никогда бы не подумал, что в моём доме будет сидеть отступник. Ведь их обычно в собрании рисуют как злых и коварных людей. Для них нет ничего святого и приличного. А ещё они психически неуравновешенные и больные люди. Как-то так я представлял отступников, но уж точно не человека, который сидит и пьёт со мной чай и которого зовут Сергей Гапеев. Не, он не может быть отступником, подумал я тогда. Это просто его заблуждение и слабость понимания важных истин в организации. Сейчас я ему помогу прийти в себя и он изменит своё решение не ходить на встречи. Разговор перешёл из простых тем о здоровье и личном фронте, в темы, не обсуждаемые до того дня в моём доме.

Поняв, что разговор будет длинным и утомительным, Настя с детьми ушли спать. А мы с Серёгой в комнате проболтали до шести утра, выясняя кто из нас прав. У него были серьёзные обвинения в адрес Руководящего совета и меняющихся учений организации, а я не мог ничего возразить ему на это, кроме того, что обычно говорят в таких случаях: «Они несовершенные люди и могут ошибаться». Но говоря это, я сам не до конца верил себе и этой фразе. Ведь они не просто люди, а прямой канал от Бога, который должен говорить истину, причём понятно для всех, и не менять её.

Узнав от Сергея о том, что президентами Общества много раз пророчествовались даты завершения системы вещей, я невольно сделал для себя открытие, что почему-то я никогда не задумывался над этим фактом и многих дат вообще не знал до этого разговора.

Потом речь зашла о «прославленных» помазанниках. Почему их число растёт, вместо того чтобы естественным образом уменьшаться? Согласно учения президента Общества Рутерфорда, сбор их был закончен в 1935 году, а они неожиданно, начиная с 2005 года, стали увеличиваться числом. Говоря тогда с Сергеем о помазанниках, нам даже не приходило в голову делить их на помазанников и тех, кто принимает от символов на Вечере. Они для нас, как и для всех в организации, всегда представляли одних и тех же людей. Над вопросом о числе помазанников я тоже никогда не задумывался. Сказать больше, я никогда не следил за их числом, потому что на протяжении многих лет моего пребывания в организации, их число всегда было примерно около 8000-9000 человек. Я и привык их воспринимать именно в рамках этих цифр, но уж никак цифрой, в разы превышающей моё представление. Поэтому я пообещал Серёге разобраться в этих цифрах и подумать об этом. 

Забегая немного вперёд, хочется привести в пример, случай моего разговора с сестрой из нашего посёлка, Татьяной Витюговой. Когда я спросил её о том, почему количество помазанников растёт и она ничего внятного не ответила, я заметил, что она путается в их количестве. Тогда я переспросил её, знает ли она, сколько их на сегодняшний день (разговор был весной 2014 года)? Она смело предположила: «Ну, около 8000 человек. Я точно не помню». Когда мы взяли последний ежегодник, она очень удивилась, что цифра была явна не той, о которой она привыкла думать. Их уже было 14121, то есть больше на 6000 человек. И тут я подумал, что многие так и живут в организации. Со сцены о росте никто не говорит, чтобы не привлекать внимание, а сами возвещатели этим ростом не интересуются, потому что их внимание отвлечено ВиБРом на другие вопросы.

Итак, разговор с Серёгой был длинным, но нам хотелось об этом поговорить. Ему, наверное, из-за того, что долгое время молчал и скрывал свои новые знания об организации. А мне из-за того, что надоело бояться разговоров о том, что скрыто и не принято обсуждать. И потому что для меня Серёга не был отступником, который говорит ложь. Он говорил о тех вещах в организации, которые вроде все знают, но в то же время о них никто всерьёз не задумывается. У меня появилась наконец-то возможность спросить у кого-то то, что беспокоило меня и получить простой и вразумительный ответ. О поведении старейшин, их абсурднейших решениях, ситуаций с обсуждением стихов Библии, после которых не понимаешь, кто же кого выставляет идиотом (см. рассказ «Спасибо Аврааму»). 

Мне тогда не хотелось плохо думать о самой организации Свидетелей Иеговы. Она для меня всё ещё оставалась истиной. Отдельные заблуждения людей не вписывались в мой вывод о лживости организации. Люди - это люди, а Иегова здесь не причём. Я должен верить ему и его организации. Надо отдать должное промывальщикам мозгов в ОСБ за их успешный труд и результаты. Даже говоря о лживости Сторожевой Башни с человеком, которого они называют «отступник», я по-прежнему придерживаюсь веры в Божье устройство и руководство этой организацией. И даже спустя ещё несколько недель после этого разговора, я продолжал верить в Божью организацию. Только после того, как я сам начал разбираться во всех обсуждённых вопросах и находить подтверждение словам Сергея, я начал сомневаться и уже потом только разочаровался в организации.

Сергей мне многое говорил о книгах Реймонда Френца. Прочитав его книги, он окончательно понял для себя, что это ложная организация. Из этого я сделал для себя вывод, что читать эти книги опасно и я этого делать не буду. Также он мне говорил о других людях, которые вышли из организации и обсуждают многие вопросы на форумах и блогах. Они мне тоже казались опасными людьми и общение с ними я не планировал. Сказать честно, даже когда я начал копаться в вопросах организации, я не хотел пользоваться помощью других людей, тем более тех, которые покинули организацию по убеждениям. Ни сайты, ни форумы, ни книги отступников я не читал. Почему? Мне хотелось быть честным перед своей совестью и другими братьями и сёстрами, которым я если что-то и скажу запрещённое для обсуждения, то это будет взято не из чужого источника, а из наших публикаций.

Так, подняв все «Ежегодники», которые у меня были дома, я начал выписывать на бумагу число помазанников за каждый год. Начиная с 1995 года и по 2013 год. Мной обнаружилось, что Сергей был прав с повышающим числом тех, кто принимает от символов. Только когда я выписал их на отдельный лист бумаги, я увидел резкое увеличение их числа, начиная с 2005 года. Попытался найти ответ в публикациях за 2004-2005 годы. Может быть, где-то в журналах что-то говорилось о новом понимании в отношении того, кто может быть помазанником или почему число помазанников увеличивается. Но ничего подобного я не нашёл, хотя перечитал достаточно много журналов «Сторожевой Башни» и «Пробудитесь». Опять-таки, мне показалось странным, что такой прирост помазанников прошёл без комментариев руководящего совета. Более того, даже дальнейшее увеличение числа помазанников также осталось проигнорированным в журналах. Но я точно понимал, что такого происходить не должно. Один журнал, который мне удалось найти, это «Сторожевая Башня» за 15 августа 1996 года, где задавался вопрос в рубрике «Вопросы читателей»: «Отчеты за несколько лет показывают, что число принимающих от символов Вечери слегка увеличилось. Означает ли это, что многие новые были помазаны святым духом?» Вопрос был задан на увеличение в 28 человек. По сравнению с тем, что стало происходить с 2005 года, это увеличение кажется незаметным и случайным, скорее, наверное, лёгким недоразумением. На сегодняшний день, за десять лет (всего 10!), число принимающих от символов увеличилось более чем на 5000 человек.  Даже если предположить увеличение числа помазанников с 1996 года на число в среднем 28-30 человек, то за период с 1996 по 2006 годы их число увеличилось бы на 300-400 человек. Но даже при этой цифре сам факт увеличения числа остаётся ненормальным, приводящим к естественному вопросу: почему?

В том журнале ответ сверху поначалу был как всегда витиеватый, но в конце однозначный: «В конечном счете то, что принимающих от символов стало немного больше, не служит причиной для беспокойства. Есть все основания полагать, что число помазанных будет уменьшаться…» Также там говорилось, что «не нам решать» и «Иегова в точности знает», но всё же, успокоительный ответ руководящего совета в 1996 году звучал как «…будет уменьшаться…» И что же начало происходить в 2005 году? Увеличение числа помазанников произошло не на 20-30 человек, а сразу на 234 человека? В последнем отчёте, за 2015 год, они увеличились на 1056 человек. Хотел бы я прочитать подобный вопрос за 1996 год сегодня в журнале: «Отчеты за несколько лет показывают, что число принимающих от символов Вечери слегка увеличилось. Означает ли это, что многие новые 1056 человек были помазаны святым духом? Или, может, они отмазаны святым духом обратно с неба на землю?»

Что мне тогда в этом исследовании показалось странным, так это то, что Руководящий совет, как канал Бога, не может контролировать и понимать, отчего начинается прирост. Успокаивая читателей, что они будут уменьшаться, они используют такое подытоживающее выражение как: «есть все основания полагать…». Если у вас есть основания, то какие? Если вы полагаете, что будет уменьшение, то на основании чего? Там, в журнале, они об этом не сказали. Спустя время, все увидели, что никаких оснований что-то полагать у них не было, так как всё стало происходить вопреки их заверениям. Читатели были просто успокоены и обмануты, что канал Бога действует и он вместе с Богом в курсе, что происходит. На самом же деле они просто в очередной раз использовали свой авторитет руководителей, для того чтобы хоть ненадолго повесить лапши на уши тем, кто их слушает, а потом сказать, что их неправильно поняли.

На той неделе, когда я узнал о непонятках с помазанниками, мы с семьёй поехали к нашим друзьям Пивоваровым в Бокситогорск. С Анной мы были знакомы ещё по нашему собранию, а с Иваном мы познакомились и подружились, когда Аня вышла за него замуж в Ессентуках и они переехали в Бокситогорск. Мы с ними встретились и разговаривали как давние друзья. Они нам рассказывали о проблемах в их собрании. И хотя такие разговоры считаются как распространение сплетен, всё же Аня позволила себе слабину и рассказала, как несколько сестёр в их собрании написали на своих старейшин жалобу и отправили в Солнечное. Были разборы и выяснения «всех» обстоятельств, но как часто это бывает, старейшины были полностью оправданы другими старейшинами и районными, которые приехали к ним на разборки. «Справедливость» восторжествовала, а «Кореи» были наказаны. Странно было слышать о таких «тёрках» в собрании, в котором насчитывалось около 20 или 30 человек. Но как мне тогда показалось, что дыма без огня не бывает. Значит было у сестёр о чём жаловаться на старейшин. Когда я поинтересовался какие же были обвинительные вопросы, они нам не сказали. Наверное потому, что Иван был тем самым старейшиной в том собрании, а другой старейшина - отчимом Анны, который её воспитывал с детства.

На следующее утро, подготавливаясь вместе с Иваном к встрече собрания и читая статью журнала, который будет изучаться, я не выдержал и спросил у него, что у них в собрании думают об увеличении числа помазанников? Вопрос я ему задал без всякой задней мысли. Не для того, чтобы подискутировать об этом и уж тем более, чтобы его поймать на чём-то. Естественное моё любопытство привело к тому, что наши друзья стали на меня и на мою семью смотреть как на потенциальных отступников. Иван попытался ответить теми же фразами, что и руксовет, типа: «Это не помазанники, а принимающие от символов. Или не все там помазанники с уравновешенной психикой и Иегова знает своих помазанников». Но всё это я уже читал в журнале за 1996 год. А на дворе был 2013 год. Я ему рассказал о том журнале, где говорилось об уменьшении числа, но прошло 17 лет, а они не уменьшаются, а увеличиваются, да ещё в каких пропорциях! Не хотел я спорить с Иваном, но его ответы мне тогда показались безумно не логичными и я просто хотел ему это показать.

Анна, находясь на кухне вместе с Настей, слушала наш с Иваном разговор и уже делала свои выводы по отношению ко мне. Придя вместе с Иваном на кухню, я сразу же увидел недовольное лицо Анны, что я сомневаюсь в ответах ВиБРа. Она, конечно, тоже попыталась привести мне несколько своих аргументов в поддержку правильности учения о помазанниках ВиБРом, но всё же остановилась на рекомендации прочитать книгу «Возвещатели» и оттуда получить ответ. Я у неё переспросил, в какой главе об этом говорится, но она как «мудрая» жена старейшины сказала: «Начни с начала и на все свои вопросы найдёшь ответы». Ох, знала бы Аня сегодня, что она мне посоветовала сделать тогда! Именно из этой книги я начал черпать все старые и не сбывшиеся учения и пророчества организации. А потом о них спорить со старейшинами на пастырских и правовых комитетах. Но всё это было потом, а тогда я решил воспользоваться её «дружеским» советом. Конечно, ничего нового о помазанниках я в этой книге не нашёл и найди не мог бы. Ведь она писалась в 1993 году, когда даже ещё и не начался лёгкий рост помазанников. Но зато чтение этой книги ускорило моё знакомство с прошлым организации и скрупулёзное исследование учений организации, исповедуемые на тот момент времени.

Интересен был ещё один момент общения с Пивоваровыми. Когда мы вечером с Иваном пошли в баню, разговор о помазанниках и устройстве в организации там продолжился. Нет, мы не спорили. Я ему сказал, почему никогда не хотел быть старейшиной, а он мне говорил, как он дорожит этой должностью. Ссылаясь на ту жалобу от сестёр в его собрании, я пытался ему сказать насколько ответственно само назначение на эту должность. И мне бы не хотелось, чтобы кто-то также был недоволен тем, что я делаю что-то не так или просто не успеваю всё выполнять. Но он посчитал, что из-за таких случаев нельзя бояться настроя стать старейшиной. Это благословение самого Иеговы и всё такое. Но мой настрой и моё восприятие этой должности не совпадало с его представлениями, поэтому я был не согласен с его позицией, чем также вызвал его недовольство и непонимание.

Когда же мы опять вскользь коснулись темы о помазанниках, он глядя на меня с подозрением, сказал такую фразу: «А ты на отступнических сайтах ничего не читал?» Вот именно из-за такого вопроса я ни на какие сайты не хотел заходить, чтобы с чистой совестью сказать, что это моё мнение и никто на него не повлиял. То, что Сергей Гапеев мне сказал о помазанниках, я проверил и подтвердил его слова. Сказать, что это его мнение и я следую в этом за ним, было бы неправильно. Он просто мне показал то, что я не видел и о чём не задумывался. Я ему ответил, что не читал и читать не собираюсь, на что он мне сказал: «Странно…». После этого вывода, я понял, что продолжать разговор, значит усугублять своё положение, которое и без того было шатким.

Вечером, когда мы уезжали домой от Пивоваровых, мы уже не увидели в их глазах той радости и дружбы, которые были у них в прошлые наши отъезды. Это было сухое прощание, как с людьми, с которыми они только что познакомились и толком даже не общались. Не было того дружеского настроя, который был свойственен этой паре. Мы с Настей сразу всё поняли, откуда появилось такое настроение. Они нас уже обвешали отступническими ярлыками и заведомо нас вычеркнули из своей жизни. Больше мы с ними уже ни разу не общались. Так произошло впервые в нашей жизни, когда Свидетели нас причислили к отступникам из-за того, что мы просто задали неудобные вопросы и были не согласны с их ответами.

Дальше было больше и хуже. Началось моё изучение книги «Возвещатели». Натыкаясь на странности в истории организации и не находя вразумительного ответа в книге, я начинал потихоньку прибегать к помощи Интернета. Забивая в поисковике тот или иной абсурднейший факт или учение прошлого, я находил различные ссылки на источники информации. Читая их, я не видел злобы в тексте, отступнических призывов к агрессии. Там зачастую приводились только статьи из публикаций, которые меня интересовали. Я стал замечать ещё одну особенность книги «Возвещатели». В самой книге приводилась только часть текста публикации, но когда я находил в интернете ссылку на всю публикацию, то видел совсем другую картину, не совместимую с той, что описывалась к книге «Возвещатели». Как говорил Реймонд Френц в своей книге, «я не встречал более стерильно выверенной публикации…». Именно такое чувство возникало и у меня тогда. В полной версии публикации я видел весь текст, без его сокращений и удалений ненужной информации для руководящего совета. Меня это стало местами раздражать и злить. Зачем ссылаться на статью в журнале или книге и цитировать только удобные высказывания, а другие слова пропускать и не замечать? Значит это та информация, которая была не удобна ВиБРу и которую они хотели спрятать. Я стал искать такие неудобные публикации. И находил их достаточно много.

Когда же моё исследование продвигалось дальше и глубже, я вспомнил сказанные с подозрением слова Ивана Пивоварова, когда он меня спросил, не заходил ли я на отступнические сайты. Мне стало понятно, что даже если я не заходил на такие сайты, всё равно обо мне могли подумать неизвестно что. Так какой смысл ограничивать себя в доступе информации и делать вид, что я не хочу во всём разобраться?! Я скачал книгу Френца «Кризис совести» и стал её читать. Это была настоящая бомба! То, кем всё описывалось и что он описывал, заставляло меня в корне пересмотреть своё отношение к организации Свидетели Иеговы.

Читая отдельные истории и примеры в этой книге, я часто останавливался на них, чтобы осмыслить и понять, не  сон ли это? Я заново перечитывал их своей жене Насте и мы вместе были под сильнейшим впечатлением от прочитанного. Эмоции зашкаливали! Выражения эмоций словами иногда тоже превышали допустимые рамки. Но, то, как поступала организация с людьми, заслуживало именно таких эмоций и слов. Бесчеловечный подход к отдельным людям и массовые установки поведения для всех, кто был тогда в организации, заставляли нас задумываться, а чем сегодня отличается организационный устой от тогдашнего? Как бы мы повели себя тогда, если в нашу личную жизнь сунула нос организация? На каком Библейском и моральном основаниях они вообще додумывались до таких диких выводов? Возмущения и непониманий у нас было масса.

Багаж новых знаний об организации, в которой я нахожусь, стал увеличиваться, а использование этих знаний заведомо запрещено, так как последуют незамедлительные санкции от старейшин в собрании. Я это понимал, но знать правду и молчать о ней, не в моём характере. Иногда разговаривая с «друзьями» в собрании, я добавлял в разговор некоторые факты, которые были неизвестны другими. И спрашивал их, почему так происходит? Конечно, ответа не было ни у кого, кроме стандартных, заготовленных ВиБРом ответов, типа «мы все не совершенны» или «напиши письмо с вопросом в Филиал». Ох, сколько раз я слышал подобные ответы! И я даже перестал пытаться надеяться услышать что-то новенькое, так как понимал, что все люди в собрании одинаково научены.

Кому-то из самых близких друзей я мог поведать даже самые сокровенные тайны организации, самым откровенным текстом. И мог быть спокойным, что они точно не побегут с жалобой к старейшинам. Даже сегодня я с удовольствием хотел бы снова пообщаться с ними и попариться в бане. Но, увы, им это запрещает сделать группка людей, сидящих далеко в Америке. Кому-то, конечно, я даже не мог и намекнуть на что-то запретное. Поскольку хорошо знал их скользкий и продажный характер. За прогиб перед старейшинами они могли сдать любого человека. Не могу сказать, что таких людей в моём собрании было много, но, как и везде, они обязательно есть. И с такими людьми у меня никогда не было близких отношений и, следовательно, говорить с ними о запретном я не собирался.

Но всё же осторожность и предусмотрительность меня подвели несколько раз.

Первый раз это произошло, когда я пригласил к нам в гости Игоря Михайлова. И всё бы ничего в этом приглашении, но к нам также должен был прийти и Сергей Гапеев, а он к тому времени уже был исключён из собрания. Поэтому, когда пришёл Игорь, я в коридоре ему сказал и про Сергея. Я-то не боялся общаться с человеком, которого старейшины за 20 минут исключили из собрания, а вот Игорёк (это имя ему больше подходит) немного стреманулся.

- Эээээ…, я не знаю, это для меня серьёзно… - вымолвил он неуверенным голосом.

- Что тебя так пугает? Ты же общался с Сергеем до его лишения и слышал, о чём он думает, но всё равно общался с ним. Даже сам задавал ему вопросы, – в недоумении спросил я Игоря.

- Ну… теперь он лишён общения… - не снимая один ботинок, а второй держа в руке, промямлил Игорёк. Он, наверное, ждал, что я ему скажу: «Ну ладно, тогда давай в следующий раз заходи, а сейчас беги от отступника подальше». Но я не говорил, а он не решался сам уйти.

- Да не бойся ты! Проходи! – уверенно сказал ему я и он, выдохнув, кротко подчинился.

Не знаю, была ли это с моей стороны ошибка или наоборот, хорошо, что я ему сказал «проходи». Трудно сказать. Но в тот момент мне хотелось вести себя естественно и не бояться, что про меня потом скажут или подумают. Да, я общаюсь с исключённым. Потому что он мой друг, я с ним проводил изучение Библии в своё время, я его побуждал к крещению и всякой другой ерунде в собрании. Мы с ним проповедовали целыми днями и проводили вместе очень много времени. И теперь я должен порвать с ним все отношения из-за того, что кому-то не нравится, что он думает про организацию? Да, пошли вы все в известное место…

Когда пришёл Серёга, он зашёл в кухню, где в страхе сидел Игорёк и протянул ему свою руку, чтобы поздороваться. Тот тоже протянул ему свою ручонку. Игорь немного успокоился, попил чаю, но рот старался не открывать. Тогда я начал спрашивать его про дела на работе, дома и здоровье дедушки с бабушкой. Тем о религии и организации старались не касаться, хотя всё-таки они затрагивались. Потом Игорьку позвонила его мама, и он побежал встречать её с электрички. После его ухода мы долго предполагали, как скоро он сообщит всем о случившемся? Оказалось, что он рассказал своей мамочке тут же, как только её увидел. Потому что на следующий день мне уже позвонил старейшина Салиев Фахретдин по поводу того, что он узнал от неё. Тут начались правовые разборки. Меня сразу же пригласили на правовой комитет и впервые я предстал перед самым «гуманным и справедливым» судом.

Конечно, я понимал, что результатом моего общения с Сергеем может стать правовой комитет. Но я не мог себе представить, кто станет его инициатором. Игорь Михайлов – это второй человек в моей жизни, с которым я изучал Библию и довёл его до горячки... в смысле до крещения (на фото). Я начал с ним изучать по просьбе его мамы Светланы. Ему тогда было лет 12, наверное. Изучение с Сергеем началось спустя несколько месяцев. Но Серёга успел его обогнать и креститься первым. Можно, конечно, сослаться на возраст Игорёчка, но мне казалось тогда, да и сейчас, что не в возрасте было дело.

Вот такая ирония судьбы произошла у меня. Один человек, с которым я изучал Библию, общается со мной и остаётся моим другом, а второй тут же сдаёт нас обоих старейшинам, чем провоцирует правовые разборки. Причём, в отличие от Иуды, делает это совершенно бесплатно, только за будущие бонусы. Страх перед мамочкой и старейшинами пересилил его желание промолчать. Трусливый и не уверенный характер Игорька дал о себе знать и проявился во всей красе.

Ладно. Приехал я на «забитую стрелку» в Зале с правовым комитетом. Были три старейшины – Игорь Морозов, Фахретдин Салиев и Януш (не помню его фамилию) из Тосненского собрания. В обвинение мне представили стих из 2 Иоанна 10,11 - тексты, где говорится: «Кто приходит к вам и не приносит сего учения (о Христе), того не принимайте в дом и не приветствуйте. Ибо приветствующий его участвует в злых делах его».

- Мы хотим спросить тебя, что ты думаешь об этих стихах и почему ты общаешься с исключённым Сергеем Гапеевым? – Спросил меня вкрадчивым голосом Фахретдин, видимо он был председателем на этом разборе полётов.

- По-моему, они никак не связаны с тем, что я общаюсь с Сергеем. Там говорится о тех, кто отрицает Иисуса Христа, а Сергей не отвергал Христа. А почему общаюсь, потому что он мой друг – Ответил я ему и всем кто был в комнате. Конечно, такого ответа они не ждали, но могли предположить, что я так отвечу. Я им предложил прочитать всё 2-е послание Иоанна. Они согласились и я зачитал все тексты. После чего стал с ними рассуждать, о том, что там написано и главное кому.

- Иоанн здесь обращается только к одной женщине и её детям. Не всем собраниям. И не говорит, чтобы его рекомендации распространяли везде. Я не принимаю у себя дома, тех кто не приносит учения Христа и о Христе, пришедшего во плоти. Сергей же не отрицает, что Христос пришёл во плоти и учения его соблюдает. А то, что Сергей не доверяет верному рабу, так за это Иоанн не предостерегает «госпожу», – выкрутился я на какое-то время, но понимал, что мой ответ их не устроит.

- Но, как ты думаешь, Рома, если Сергей отвергает верного раба, можно ли сказать, что он следует всем учениям Христа? – спросил меня Фахретдин.

- А разве Иисус учил прямым текстом о верном рабе? Разве это не его притча? – переспросил я его, чтобы он сам начал думать.

- А ты думаешь, что он не учил о верном рабе? – испугавшись моего вопроса, они переспросили меня практически все вместе.

- Мне кажется, что это притча Иисуса, которую используют, чтобы учить о верном и благоразумном рабе, – спокойно ответил я.

Им ответ, естественно, показался странным для Свидетеля Иеговы, и возникла пауза. А так как никаких других разъяснительных вопросов по теме раба не последовало, то поэтому, я предложил снова вернуться к 2 Иоанна. Они поддержали и предложили мне открыть ещё несколько стихов из других мест Писания (сейчас уже и не вспомню какие, уж извините).

Суть использования стихов была такой, что стих из одной книги Библии дополнял стих из другой книги, и оба они подтверждали, что общаться с исключёнными людьми нельзя. Их логика была в том, что в таком сочетании стихов можно говорить о запрете общения с определёнными людьми. Я попытался объяснить им, что мы общаемся с разными людьми в проповеди, на работе, в магазине и они тоже не несут учения Христа. Они могут даже отвергать учение, что Христос пришёл как человек. Могут даже Иегову отвергать и Библию, но мы с ними общаемся и разговариваем. Как же так? Но, они сослались на то, что мы не можем совсем ограничить своё общение с окружающими, а вот с теми, кто был в собрании и кого исключили, общаться нельзя. Хотя, по сути, такой человек стал обратно тем, с чего он начинал. Он стал не Свидетелем Иеговы. Но с другими не Свидетелями мы благополучно общаемся. И даже призываемся к ним идти. 

Ладно, спорить с ними я не хотел. Поэтому просто согласился со всем, что они мне говорили. Даже с тем бредом, что надо смотреть один стих и тут же другой, чтобы что-то понять. Закончился наш разговор тем, что «мы рады, Рома, что ты всё понял!» Хотя после этого разбора стихов Библии я понял не больше, чем было до того. Попросили меня выйти за дверь и, войдя обратно, объявили свой вердикт: «Ты остаёшься в собрании, но тебе будет объявлено порицание». Хотелось достать трудовую книжку, чтобы порицание занесли в личное дело, но опомнился и остановился. Мы же не на заводе, хотя… Предложили начать со мной изучение Библии, но этого я вообще не понял и отказался. Какое изучение? О чём ещё изучать?

Потом, когда я после правового подвозил Фахретдина домой во Мгу, он мне всю дорогу читал нотации, что я теперь должен делать и как поступать. Обычные рекомендации по улучшению своего духовного здоровья. Но в устах Фахретдина это звучало как-то монотонно и формально. Зачем он мне это всё говорил? Я же и без него всё это знаю. Но последняя реплика его была интереснее всех, которые звучали в тот вечер. Говоря о том, что было в Зале, он по неосторожности сказал: «…Конечно, мы же понимаем, что правовой комитет - это такой суд, и тебя мы сегодня судили…». В порыве личного разговора начались откровения, которые нельзя произносить, чтобы не пугать братьев и сестёр. Хотя все и так понимают, что такое правовой комитет и для чего он нужен. Но слово не воробей, вылетело. Значит сами старейшины (даже такие как Фахретдин) понимают и осознают, что это суд, а не какая-то любящая мера братьев. И там судят и осуждают, а не проявляют любовь и пытаются помочь. Он необдуманно назвал вещи своими именами.

Так прошёл мой первый разбор полётов со старейшинами. Впереди были долгие пастырские посещения ко мне домой и по итогу второй суд, после которого меня уволили с завода по производству адептов. На пастырские приёмы приходили Игорь Морозов и Салиев Фахретдин. Первый раз разговор с ними продолжался 4 часа, во второй раз 3 часа. Потом как-то на улице я встретил Андрея Широбокова (на фото) и Игоря Морозова, с ними я ещё проговорил 1,5 часа. И в последний раз, когда ко мне приходили, мы разговаривали ещё 2,5 часа. В общей сложности мы спорили и дискутировали 11 часов. Тяжело описать в тексте все 11 часов разговора. Да и бессмысленно это делать. Интереснее было б послушать эти споры в аудиозаписи. Начинались они всегда спокойно, но заканчивались тем, что я не выдерживал и начинал на них кричать и перекрикивать, потому что эмоции брали верх у всех. Заводились все, даже всегда тихие и спокойные Фахретдин и Андрей. На Фахретдина, за его какую-то очередную фразу, мне пришлось даже накричать, что он богохульствует. Подзавёл он меня не на шутку своей ватностью ума. Надолго его запомню.

Но не за эти споры и крики меня вызвали на второй правовой суд. На то была другая причина, и она тоже касалась человека, который мне был близок.

Пожилая сестра из Питерского собрания Валентина Александрова. Милейшая и добродушнейшая женщина, которая всегда была рада и благодарна, что я приезжал к ним на дачу, чтобы провести у них книгоизучение. Многие из Питерских собраний на лето переезжали на свои дачи на 4 км в садоводстве, рядом со Мгой. Вот меня они и попросили приезжать к ним и проводить полноценное книгоизучение, чтобы они не пропускали встречи собрания. Сначала на велосипеде, потом на машине, много лет подряд я ездил на сезонные встречи у Валентины на даче. Мы общались после таких встреч как давние друзья. Меня они воспринимали как маленького районного надзирателя, который приезжает к ним и которым они дорожат. Дружили мы с ними по-настоящему. 

Потом, когда книгоизучения совместили со школой и служебной встречей, мы общались с ними реже, но также по-дружески. И вот как-то Валентина и ещё одна молодая сестра с детьми, возвращались со встречи в Отрадном к себе на дачу. Приехав на электричке до Мги, они обнаружили, что электрички до их дачи нет, а идти пешком далеко и поздно. Они пришли к нам домой и попросили меня их отвезти на дачу. Мне было не трудно это сделать и мы поехали. По дороге они интересовались моей жизнью, а я их. И хотя я не хотел затрагивать запретных тем, всё же это получилось само собой. Я спросил у них, не было ли в их собрании объявления о том, что кого-то штрафовали за служение со стендами? Они удивились такому вопросу и не поняли, о чём это я их спрашиваю. Но сказали, что спросят у какого-то знакомого вефильца. После этого начались вопросы уже от них, особенно от Валентины. Почему я не хожу на встречи собрания, почему про меня говорят всякие сплетни и тому подобное. Что мне оставалось делать? Я отвечал на вопросы, не молчал. А дальше меня уже понесло самого. Начал рассказывать о том, что я узнал и чего они точно никогда не знали. Их это приводило в ужас и замешательство, но они продолжали меня слушать и задавать вопросы. Меня никто не остановил и не прекратил разговор. Всё это привело к тому, что Валентина и эта сестра сообщили старейшинам моего собрания и мне опять позвонил Фахретдин, с приглашением на правовой суд. Как выяснилось потом, на правовом, старейшины даже попросили этих сестёр написать на бумаге, о чём был со мной разговор, и они это сделали. Не ожидал от Валентины такой прыти и исполнительности.

Идти на правовой мне совсем не хотелось. И в телефонном разговоре с Фахретдином я ему об этом открыто сказал. По его словам, то, что я говорил сёстрам, очень серьёзный грех и надо разобраться. Мне уже тогда было понятно каков будет результат правового заседания. Но он сказал, что у меня есть ещё время подумать и всё-таки прийти к ним в «каморку» зала. На том и порешили.

За это время у меня возникали самые разные сценарии дальнейшего развития событий. Прийти, дать всем в морду и уйти. Прийти на собрание во время встречи, выйти на сцену и всё сказать, что я думаю про них. И просто не пойти на стрелку и дождаться объявления о своём исключении. В любом случае, результат будет одним – исключение. А раз так, подумал я, тогда я приду и скажу им не о учениях организации, а обо всём, что было со мной за все годы и что я думаю по поводу их старейшинской работы. А чтобы мой поход не канул в небытие, я сделаю аудиозапись всего разговора, себе на память и тем, кто знает меня и этих старейшин, да и просто для истории. Короче, решил идти, но без аудиозаписи не возвращаться. Коварно? Может быть. Но не коварнее того, что делают сами старейшины. Они ведут протокол, сидят втроём и прессуют меня своими провокационными вопросиками. Обманул? Да, обманул. Пусть за это меня покарает бог организации – «всемогущий» ВиБР. Сколько раз меня организация обманывала? Мой обман ничтожен, по сравнению с ними. Чем я могу защититься от них? Только записью разговора. Жить по их правилам игры мне надоело. Нельзя распространять тайную информацию об организации – значит молчать не буду. Нельзя делать запись – значит сделаю обязательно. Нельзя вам – значит можно мне.

Не буду во всех подробностях рассказывать о самом правовом комитете. На это лучше скажет аудиозапись (ниже дан файл для скачивания). Сам разговор длился чуть более 5 часов. Время, которое я вспоминаю с огромным удовлетворением и чувством выполненного долга. Тяжело было следить за своими высказываниями, чтобы раньше времени себя не рассекретить. Всё время нужно было продумывать, что сказать и какая информация будет воспринята спокойно, а на какую они закончат посиделки и выгонят меня. Но я пришёл не для этого. То, что выгонят, это было понятно, предыдущие разговоры со старейшинами не были ими забыты. Я был им опасен в собрании. Вопрос был - как я уйду? Они должны были услышать от меня всё, что я им тогда сказал. А главное, об этом должны были услышать все те, кто потом будет слушать наш разговор в записи.

Были и спокойные моменты разговора, в основном в начале. Но были и моменты явного словесного единоборства. Кто первый даст слабину и замолчит, а другой будет говорить. Перебивали меня очень часто и мне приходилось им напоминать (особенно Фахретдину), что они обязаны меня слушать, чтобы я мог сказать по сути поднятой темы. Честно говоря, мне жутко не хотелось быть тогда тактичным в беседе. Я понимал, что им не удобны мои слова и темы, которые я вносил в разговор. Фахретдин, много времени слушая меня до того, уже явно устал от этих разговоров, а Голиков Алексей и Щербин Максим меня не перебивали. Возможно ещё и потому, что Максим вёл протокол и был молодым, недавно назначенным старейшиной, а Алексей, давно знавший меня, вынужден был соглашаться с тем, что я говорил. Да и воспитан он по-другому, в отличие от казахского Фахретдина.

Был момент, когда Алексей чуть было не заплакал, но сумел сдержаться и успокоиться. За что его также уважаю, как и раньше. Не каждый мужик покажет свои эмоции прилюдно. А по его искренней реакции, мне было понятно, что он всё-таки хотел мне помочь, но что-то не срослось до конца. Он единственный человек, который хотя бы попытался как-то показать, что мы друзья. Все остальные разговаривали как старейшины. Да, был ещё Андрей Широбоков, с которым у нас были дружеские отношения, но его участие было каким-то временным. Из разряда помощи, когда говорят: «Ну, я сделал всё, чтобы помочь». Спасибо ему, конечно, и за такую помощь, но мне не помогать надо было, а объяснять разумно. А этого никто не сделал, даже Алексей.

Вот кто совсем ничего не сделал, так это мой «духовный папа» - Киселёв Вячеслав Петрович. От него даже smsочки не дождался. Ни разу не позвонил и не приехал со мной поговорить, переубедить, спасти, направить на путь истинный. Не оставил 99 овец, чтобы пойти за мной, найти и принести в верхних одеждах обратно в стадо овец и баранов. И ходить далеко не надо было. Дорогу до моего дома он прекрасно знал, ещё со времён, когда он приезжал на автобусе и электричке ко мне на изучение в 1997-98 годах. Не лень же было проделывать такой маршрут?! Сплошной энтузиазм и альтруизм. А сегодня холодный расчёт и фанатизм. Петрович за эти годы сильно изменился. «Батя» стал сухим и деловым. «Папаша» уже не горел желанием пригласить меня в гости или приехать самому. Машина организации сделала из него очередного маленького винтика в системе и он не мог себе позволить быть искренним и открытым. Зомбированный робот в стаде не может позволить себе мягкотелую роскошь – быть человеком. Так и трудится по сей день у станка-конвейера, делая новых молчаливых роботов. Изготовление новых всегда выгоднее, чем ремонт старых.

Итак, 24 августа 2014 года состоялся надо мной правовой, а 26 августа на местных объявлениях меня озвучили как «больше не является Свидетелем Иеговы».

В организации Свидетелей Иеговы я провёл 15 лет, 2 месяца, 6 часов и 55 минут. 25 августа я ещё успел обзвонить тех, с кем я хотел попрощаться и сказать, что к ним у меня нет никакой злобы и агрессии. И при встрече я буду с ними здороваться, даже если они не поздороваются. Таких людей, которым хотелось позвонить, набралось не много, но это были те люди, которым явно не место в организации. Они без неё могут прожить куда лучше, чем под постоянным наблюдением большого ВиБРа.

Сегодня я мало с кем встречаюсь на улице из Свидетелей. Но при каждой встрече стараюсь поздороваться с ними. Они меня знают, а я знаю их. Они мне не сделали ничего плохого, а я им ничего не сделал обидного. Их запрет на приветствие распространяется только на них, а мне он кажется диким и бесчеловечным. Соблюдать их правила игры я не собираюсь, а оставаться человеком буду, даже если меня не замечают. Не понимаю, как такая «любящая» мера, как не здороваться, может помочь исключённому одуматься и вернуться? Именно из-за этого уже и не хочется возвращаться. Тебя видят только как возвещателя, как члена организации. А вне организации ты не существуешь, ты никто. Как после такого отношения к себе как личности, может возникнуть желание вернуться? Ты даже не заинтересованный и не изучающий. Ты просто никто. В лучшем случае враг и предатель. Но мимо тебя пройдут, как будто тебя не существует. Вот этой истиной и живи.

Истина может быть разной для людей. Кого-то она обременяет, а кого-то освобождает. Та истина, о которой говорил Иисус Христос, мне сегодня не ведома. Что он имел в виду? Какую из тысяч истин я должен узнать, чтобы освободиться? Кто сегодня сохранил истину, о которой говорил Иисус? А если нет такой истины, то значит истина для меня сегодня в том, что истинной истины не существует и это делает меня свободным. Свободным от влияния людей посеять во мне религию, а не веру. Свободным от воздействия на мой разум тех псевдоистин, которые проносятся мимо меня. Не свободным от морали и ответственности. Но свободным самому решить, что для моей совести запрещено, а что допустимо. Решать самому, какое направление жизни выбирать и к каким ценностям стремиться. Просто верить в Бога или постараться узнать, что он от меня хочет. Своими глазами смотреть на жизнь и принимать решения своим умом. Набивать шишки от неправильно принятых решений, наступать на грабли и учиться на ошибках. Но это свои решения, а значит и свой опыт в жизни. За них может быть стыдно, но не противно, как если бы их кто-то тебе навязал, а ты бы оставался лишь отработанным материалом для чужих идей и представлений праведности. 

Жизнь слишком короткая штука, чтобы тратить время жизни на дела, которые не имеют смысла для тебя. Только понять это не все успевают, жизнь заканчивается раньше. Поэтому я хочу прожить свою жизнь с близкими и любимыми мне людьми так, чтобы в конце сказать: «Я прожил свою жизнь ярко, весело и без сожаления».

Отступники уходят в мир зла и ведут порочный образ жизни. Так внушают своим «овцам» руководители Общества Сторожевой Башни. Однако нет ничего более далекого от истины. Люди, покинувшие эту религию, не только радуются жизни, воспитывают прекрасных детей, но и прикладывают усилия, чтобы по-настоящему быть полезными людям. Именно «такой парень» проживает в поселке Мга Ленинградской области. Статью о его неравнодушном отношении к волнующим всех проблемам опубликовали в местном издании «Мгинские вести» за сентябрь 2017 года. Но прежде чем вы познакомитесь с этой весьма познавательной статьей, предлагаем вашему вниманию письмо самого Романа, которое было опубликовано в той же газете в июне 2016 года.